Подожди меня, лодочка — четыре весла: я дойду к тебе, потому что я жив... (с) Олег Медведев
Итак, ужасные незримые ужОсыИтак, ужасные незримые ужОсы.
Правда ужасныеПравда ужасные.
Вы хорошо подумали?Вы хорошо подумали?
Там почти никто не уцелелТам почти никто не уцелел.
Ладно, не обессудьтеЛадно, не обессудьте.
Все, наверное, обращали внимание, а я нета я нет, что в «Лэ о Лэйтиан» Толкина (вот, на всякий случай, ещё одна, прозаическая, версия этой истории — здесь оригинал, тут перевод М. Немцова) сцены с подземельем, волками и пожираемыми узниками нарисованы ха, составлены, при общей подчёркнутой невидимости происходящего (её дважды нарушает одно и то же исключение — глаза в темноте), из деталей, которые можно слышать, обонять и осязать, но не воспринимать зрительно. В цитатах видимое и невидимое выделено курсивом, слышимое, осязаемое и обоняемое — полужирным. Все околопереводы кривые-косые и мои.
Справедливости ради, нужно отметить, что среди угроз пленникам была такая:
Но оказалось, что оно будет совсем даже не перед глазами.
*
(У меня несколько не укладывается в общую видимую-невидимую закономерность слово doorless — «лишённый дверей»? «Безвыходный»? Интересно, можно ли было понять это по эху.
А объедание тел до голых костей и разгрызание этих самых костей вполне можно воспринять на слух, да.)
*
Читатель ждёт ужрифмы «розы» ужасных криков и звука раздираемой плоти, знакомых по второму фрагменту, но...Читатель ждёт уж рифмы «розы» ужасных криков и звука раздираемой плоти, знакомых по второму фрагменту, но...
А тут противники и вовседруг друга враг врага только осязаютА тут противники и вовсе друг друга враг врага только осязают.
А тут — но это уже заметно читателю, а не участникам — стихотворный размер меняется с ямба на хорей в повествованииА тут — но это уже заметно читателю, а не участникам — стихотворный размер меняется с ямба на хорей в повествовании.
Вот, вооот откуда все берут, что Финрод Фелагунд придушил волка не прямо пальцами (как можно судить по второй в двустишии строке), а цепью, — из слова gripe, да, потому что оно не обязательно означает хватку рук?
А «зубы в плоть» — гхм, это не только волк: так противники могли и обоюдно. Во всяком случае, вот что в «Сильмариллионе»:
А тут спотыкаются об БеренаА тут спотыкаются об Берена.
А тут опять хорей, а потом снова ямб — и это в реплике и в пределах одного рифмованного двустишия. У говорящего, поскольку он доживает последние минуты, уже начинает пресекаться дыхание, да?А тут опять хорей, а потом снова ямб — и это в реплике и в пределах одного рифмованного двустишия. У говорящего, поскольку он доживает последние минуты, уже начинает пресекаться дыхание, да?
Здесь, раз фраза процитирована, следует сказать (но это уже часть не разговора о невидимых волках, спасибо за определение уважаемой Джиалгри, а куда более серьёзного рассуждения), что надвигающееся посмертие Финрод тоже представлял себе по-разному в «Лэ о Лэйтиан» и в «Сильмариллионе»!
*
Но я пока не о том, совсем не о том.
(c) Эрно Любо-Пытный.
Правда ужасныеПравда ужасные.
Вы хорошо подумали?Вы хорошо подумали?
Там почти никто не уцелелТам почти никто не уцелел.
Ладно, не обессудьтеЛадно, не обессудьте.
Все, наверное, обращали внимание, а я нет
Справедливости ради, нужно отметить, что среди угроз пленникам была такая:
(Самый конец песни 8, страница 105.)
| Wolves should come and slow devour them one by one before the others' eyes. | Волки придут И медленно пожрут их одного за другим Перед глазами у остальных. |
Но оказалось, что оно будет совсем даже не перед глазами.
(Тот же, что и в предыдущей цитате, конец песни 8, страница 105.)
| From time to time in the eyeless dark two eyes would grow, and they would hark to frightful cries, and then a sound of rending, a slavering on the ground, and blood flowing they would smell. But none would yield, and none would tell. | Время от времени в непроглядной тьме Возникали два глаза, и они [пленники] слышали Ужасные крики, а потом — звук Раздирания и то, как слюна [капает / течёт] наземь И текущую кровь они обоняли. Но никто не сдался и никто не заговорил. |
*
(Песнь 10, страница 119.)
| In Wizard's Isle still lay forgot, enmeshed and tortured in that grot cold, evil, doorless, without light, and blank-eyed stared at endless night two comrades. Now alone they were. The others lived no more, but bare their broken bones would lie and tell how ten had served their master well. | На Острове Волшебника всё ещё лежали / находились забытые, спутанные, мучимые в этой пещере — холодной, злой, лишённой дверей, без света и пустыми / невидящими глазами вглядывались в бесконечную ночь два товарища. Теперь они были одни. Остальные больше не жили, только их голые сломанные кости лежали и говорили [о том], как десятеро хорошо послужили своему господину. |
(У меня несколько не укладывается в общую видимую-невидимую закономерность слово doorless — «лишённый дверей»? «Безвыходный»? Интересно, можно ли было понять это по эху.
А объедание тел до голых костей и разгрызание этих самых костей вполне можно воспринять на слух, да.)
*
(Страница 120.)
| The slow time passed. Then in the gloom two eyes there glowed. He [Берен] saw his doom, Beren, silent, as his bonds he strained beyond his mortal might enchained. | Время шло медленно. Потом там, во мгле, два глаза загорелись. Увидел свою судьбу он — Берен, молчащий, пока он натягивал свои оковы, Скованный превыше его смертных сил. |
Читатель ждёт уж
(Страница 120.)
| Lo! sudden there was rending sound | Чу! Вдруг — внезапный звук разрыва |
(Страница 121.)
| of chains that parted and unwound, of meshes broken. Forth there leaped upon the wolvish thing that crept in shadow faithful Felagund, careless of fang or venomed wound. | Цепей, что распадаются на части и разматываются, Пут, что рвутся. Там прыгнул вперёд На подобную волку тварь, скрытую В тени, верный Фелагунд, Не думающий о клыке и отравленной ране. |
А тут противники и вовсе
| There in the dark they wrestled slow, remorseless, snarling, to and fro, | Там во мраке медленно боролись они, Безжалостные, сплетясь, вперёд и назад |
А тут — но это уже заметно читателю, а не участникам — стихотворный размер меняется с ямба на хорей в повествованииА тут — но это уже заметно читателю, а не участникам — стихотворный размер меняется с ямба на хорей в повествовании.
| teeth in flesh, gripe on throat, fingers locked in shaggy coat, | Зубы в плоть, хватка на горле, Пальцы сомкнулись на косматом покрове, |
Вот, вооот откуда все берут, что Финрод Фелагунд придушил волка не прямо пальцами (как можно судить по второй в двустишии строке), а цепью, — из слова gripe, да, потому что оно не обязательно означает хватку рук?
А «зубы в плоть» — гхм, это не только волк: так противники могли и обоюдно. Во всяком случае, вот что в «Сильмариллионе»:
| «But when the wolf came for Beren, Felagund put forth all his power, and burst his bonds; and he wrestled with the werewolf, and slew it with his hands and teeth; yet he himself was wounded to the death». | «Но когда волк пришёл за Береном, Фелагунд напряг все силы и разорвал свои оковы; и он схватился с волком-оборотнем и убил его руками и зубами; но сам он был смертельно ранен». |
А тут спотыкаются об БеренаА тут спотыкаются об Берена.
| spurning Beren, | Натыкаясь на Берена, |
| who there lying heard the werewolf gasping, dying. Then a voice he heard: 'Farewell! On earth I need no longer dwell, | а он лежал И слышал, как волк шумно дышит и умирает. Потом он услышал голос: «Прощай! На земле мне больше незачем обитать, |
А тут опять хорей, а потом снова ямб — и это в реплике и в пределах одного рифмованного двустишия. У говорящего, поскольку он доживает последние минуты, уже начинает пресекаться дыхание, да?А тут опять хорей, а потом снова ямб — и это в реплике и в пределах одного рифмованного двустишия. У говорящего, поскольку он доживает последние минуты, уже начинает пресекаться дыхание, да?
| friend and comrade, Beren bold. My heart is burst, my limbs are cold. | Друг и товарищ, стойкий Берен. Сердце моё разорвалось, конечности мои холодны. |
| Here all my power I have spent to break my bonds, and dreadful rent of poisoned teeth is in my breast. I now must go to my long rest in Aman, there beyond the shore of Eldamar for ever more in memory to dwell' Thus died the king, as still the elven harpers sing. | Здесь всю мою силу я потратил, Чтобы сломать мои оковы, и ужасная рана От отравленных зубов у меня в груди. Теперь я должен уйти на долгий отдых В Аман, где за побережьем Эльдамара навсегда более в памяти останусь». Так умер король, Как до сих пор поют эльфийские арфисты. |
Здесь, раз фраза процитирована, следует сказать (но это уже часть не разговора о невидимых волках, спасибо за определение уважаемой Джиалгри, а куда более серьёзного рассуждения), что надвигающееся посмертие Финрод тоже представлял себе по-разному в «Лэ о Лэйтиан» и в «Сильмариллионе»!
*
| «I go now to my long rest in the timeless halls beyond the seas and the Mountains of Aman. It will be long ere I am seen among the Noldor again; and it may be that we shall not meet a second time in death or life, for the fates of our kindreds are apart. Farewell!» | «Теперь я ухожу на долгий отдых в чертоги безвременья за моря и горы Амана. Много [времени] пройдёт, пока меня снова увидят среди нолдор; и, может быть, мы не встретимся в другой раз в смерти или жизни, потому что участи наших племён расходятся. Прощай!» |
Но я пока не о том, совсем не о том.
(c) Эрно Любо-Пытный.
@темы: Голый кондуктор бежит под вагоном, Толкинистика, Лэйтиан, Если рассудок и жизнь, Белерианд